1. Почему в степных заповедниках выхолащивают заповедность?В.Е. Борейко
В.А. Бриних
И.Ю. Парникоза
Проблема современного заповедного дела заключается в том, что традиционной и наиболее эффективной формой территориальной охраны природных комплексов и объектов, несмотря на многообразие категорий охраняемых природных территорий и форм территориальной охраны природы было и остается только заповедание. Однако сохранять природу лишь методом заповедания так же невозможно, как и лечить все болезни одним и тем же лекарством. Заповедники – не панацея сохранения биосферы Земли. Хотя бы потому, что для заповедников природоохранная деятельность является, несомненно, основной, но ведомой функцией по отношению к научно-исследовательской. Точно так же, как природоохранная функция национальных и природных парков является обеспечивающей и ведомой по отношению к рекреации и туризму. К чисто природоохранным категориям объектов территориальной охраны природы относятся лишь заказники и памятники природы, хотя их значимость в настоящее время совершенно необоснованно недооценивается.
Многие исследователи-степеведы вынуждено приписывают заповедникам несвойственные им, хоть, к сожалению, и закрепленные в действующем законодательстве, задачи. Так, разработана стратегия сохранения ландшафтного и биологического разнообразия, предусматривающая, в частности, совершенствование и расширение функциональных задач, стоящих перед степными заповедниками; внедрение новых форм заповедных резерватов; интеграцию степных ООПТ в социально-экономическое развитие регионов с использованием опыта и традиций местного населения и с учетом их интересов (Чибилев, 2004). Предполагается организация новых форм заповедников (пастбищных, с частично заповедным режимом), основанных на мнении, что, в принципе, щадящий выпас копытных животных не противоречит режиму заповедности (Чибилев, 2005). Существует также мнение, что степные заповедники способствуют: 1) поддержанию экологического равновесия путем сохранения определенного числа видов, обеспечивающих устойчивость экосистем; 2) повышению экологической культуры степного природопользования; 3) повышению экологической культуры населения и формированию ее эстетических и этических начал; 4) развитию экологической науки и повышению ее роли в народном хозяйстве (Грошева, 2007).
Именно неспособность преобладающих сейчас механизмов охраны (заповедание) степных экосистем выполнить завышенные ожидания (сохранение современного облика степи) вызывает конфликты в научном и природоохранном сообществе, вплоть до отрицания идеи абсолютной заповедности. Дискуссия вокруг режима сохранения степных фитоценозов, включенных в состав природных заповедников, вращается вокруг одного-единственного вопроса: нужно ли проводить регуляционные мероприятия по изъятию «избыточной» фитомассы или надо принципиально следовать идее полного невмешательства в природные процессы, озвученной еще в начале прошлого столетия Г. Конвенцом и Г.А. Кожевниковым?
Как видно из работ известных украинских ботаников, считающих необходимым проведение регуляционных мероприятий для сохранения современного облика степи, логика их рассуждений изначально базируется на вышеуказанных максимальных ожиданиях от заповедания дикой природы или же на подходах к заповедникам как местам консервирования экосистем. Украинские сторонники регуляции степной биоты (Ткаченко, 2014; Дидух, 2014; Лысенко, 2014) уверены, что, по крайней мере, степные заповедники создаются ради сохранения типовых «эталонных» ценоструктур степи, а основная задача заповедников – сохранение биоразнообразия (Дидух, 2014). Поэтому их главные претензии относятся к негативному, по мнению ученых, влиянию режима полной заповедности на эволюцию степных экосистем. Так, Я.П. Дидух (2014) отмечает, что «то, что столетие назад казалось верным, теперь нуждается в корректировке или требует кардинального пересмотра. Как следствие, должны меняться и задачи заповедников». Г.Н. Лысенко (2014) утверждает, что «существующие заповедные режимы оказались искусственными, а порой и чуждыми природе степи. В результате их влияния исчезают не только «краснокнижные» виды, но и типичные зональные доминанты и эдификаторы. Исчезают именно те объекты, ради сохранения которых и были в свое время созданы степные заповедники».
Украинским ученым вторит их российский коллега, директор Центрально-Черноземного государственного природного биосферного заповедника А.А. Власов (2014), который, в оправдание наших обвинений в нарушении режима заповедности, пишет следующее: «Принцип абсолютной заповедности на участках малых заповедных лесостепных территорий, расположенных в зоне интенсивного хозяйственного освоения, практически трудно реализуем». И далее: «Отсутствие косимого и пастбищного режимов в заповедной луговой степи рано или поздно (а, обычно, довольно скоро) приводит к деградации и дальнейшей утере наиболее ценной для сохранения и важной луговостепной составляющей и замены ее на лесную. Будет потеряна та самая луговая степь, ради сохранения которой, собственно и создавался Центрально-Черноземный заповедник. В лесостепной зоне степные экосистемы нестабильны и в отсутствии естественных потребителей травянистой растительности могут стремительно меняться даже при краткосрочном воздействии различных климатических переменных».
Некоторые исследователи, работающие в научных отделах заповедников, пошли еще дальше и вообще предлагают превратить заповедники в научно-производственные экспериментальные площадки (И.И. Воробьев, 2004).
В 2012 году в Центрально-Черноземном заповеднике при поддержке Степного проекта ПРООН/ГЭФ состоялась международная научная конференция «Режимы степных особо охраняемых природных территорий», в которой приняли участие более 70 специалистов из различных научных и природоохранных учреждений России и Украины. Конференция единогласно приняла резолюцию, которая одобрила многолетний опыт Центрально-Черноземного заповедника по осуществлению различных режимов сохранения степей и рекомендовала продолжить эту работу.
Тем самым, сохранение степных экосистем в настоящее время возможно, по мнению многих ученых, только в условиях довольно жесткого по форме вмешательства в естественные природные процессы, искусственной консервации (стабилизации) развития степных фитоценозов на стадии субклимаксовых сообществ. При этом признается, что все регуляционные мероприятия относятся к деструктивным, разрушительным, направленным на формирование экстремумов (Ткаченко, 2014). Может, так и есть, но при чем здесь заповедники и декларируемый законом режим полного невмешательства человека в происходящие там природные процессы?
Парадоксально то, что, требуя проведения в заповедниках сенокошения и, в меньшей мере, выпаса скота, специалисты признают отсутствие у них научно обоснованных представлений о сложных природных процессах, «в которых нам еще предстоит разобраться и выработать адекватные меры по методам сохранения природных экосистем в стремительно меняющемся мире» (Власов, 2014).
2. Некоторые итоги применения различных режимов сенокошения на примере Центрально-Черноземного заповедника (ЦЧЗ)В настоящее время в ЦЧЗ практикуются следующие режимы: ежегодного кошения (РЕК), пятилетняя ротация (РПК), когда участок выкашивается подряд четыре года, а на пятый год «отдыхает», десятилетняя ротация – девять лет кошения и «отдых» на десятый год (РДК), пастбищный с умеренной нагрузкой КРС (РПТ) и абсолютно заповедный (РАЗ), где нет ни кошения, ни выпаса, ни выжигания.
Несмотря на то, что многие ученые-ботаники и руководство заповедников публично ратуют за дальнейшее развитие режимов сенокошения и выпаса скота в степных заповедниках, реальные результаты объективных научных исследований позволяют утверждать, как минимум, о бессмысленности сенокошения в качестве меры, способствующей поддержанию современного облика степи и сохранению биологического разнообразия видов степной флоры. Состояние фитоценозов на участках с режимом абсолютной заповедности по многим показателям не хуже, а то и лучше, чем на участках с режимами сенокошения и выпаса скота.
Так, выход товарного сена, заготовленного на территории Центрально-Черноземного заповедника в 2012 году, составил всего около 1,5 т/га. Такой низкой цифры не было с 1999 года. Для сравнения: в 2001 году урожай был 3,5 т/га; в 2002 году – 2,7 т/га; в 2003 году – 1,7 т/га; в 2004 году – 2,3 т/га; в 2005 году – 2,2 т/га; в 2006 году – 2,3 т/га; в 2007 году – 2,4 т/га; в 2008 году – 2,8-2,9 т/га; в 2009 году – 1,7 т/га; в 2010 году – 2,4 т/га; в 2011 году – 2,7 т/га. Пока трудно однозначно сказать, стечение каких причин привело к формированию столь низкой надземной фитомассы. Однако многолетняя динамика урожайности травостоя однозначно свидетельствует об ухудшении условий произрастания травянистой растительности на регулярно косимых участках.
Рис. 1 – Динамика урожайности товарного сена в Центрально-Черноземном заповеднике на косимых участках Стрелецкого и Казачьего участков (по материалам ЦЧЗ)
Начиная с начала ХХ века, в Стрелецкой и Казацкой степях изучается видовая насыщенность растений. В основном изучалась насыщенность растений в плакорных (водораздельных) степях.
На склоне Хвощева лога по учетам 2005 года максимально был известен 101 вид сосудистых растений на 100 м2. В 2014 году было выполнено два описания на верхней части склона Хвощева лога при «абсолютно заповедном» (не косимом и не выпасаемом) режиме: в одном из них выявлено 83, в другом – 107 видов сосудистых растений на 100 м2. В среднем на 1 м2 в степных логах обычно 22 вида, а в этих двух описаниях участков с режимом абсолютной заповедности от 29 до 43 видов на 1 м2. Более высокая видовая насыщенность отмечалась только в плакорной Стрелецкой степи при косимом режиме (до 110-120 видов – на 100 м2 и до 60-86 – на 1 м2). Интересной особенностью сообщества с максимальной видовой насыщенностью растений в Хвощевом логу является совместное произрастание 4-х видов ковылей. В описаниях плакорной Стрелецкой степи фиксируется не более 3-х видов ковылей (Золотухин, 2014).
Согласно исследованиям, Т.Д. Филатовой (2017), в Стрелецкой степи наиболее крупные по количеству г.п. дерновины ковыля перистого произрастают на участках с пастбищным и абсолютно заповедным режимами, поэтому на них самая высокая средняя продуктивность. Самые мелкие дерновины ковыля перистого регистрируются при ежегодно косимом режиме. При этом по средней семенной продуктивности и урожаю семян ковыля перистого в Стрелецкой степи участки с разным режимом сохранения распределялись следующим образом: РПК – 52,0 (2013 г.) и 1,8 (2012 г.); РЕК – 11,7 (2013 г.) и 1,4 (2012 г.); РПТ – 30,2 (2013 г.) и 10,7 (2012 г.); РАЗ – 76,9 (2013 г.) и 10,4 (2012 г.). Для сравнения, в Казацкой степи – аналогичные, но более показательные показатели: РПК – 133,3 (2013 г.) и 36,4 (2012 г.); РАЗ – 223,8 (2013 г.) и 111,3 (2012 г.).
Анализ результатов многолетних исследований показал, что средние многолетние величины показателей численности микроскопических грибов на разных по режиму площадках различаются незначительно, но все же с несколько большими значениями на участках «абсолютной заповедности»: 280 тыс./г в почве участков РАЗ и 251 тыс./г в почве участков РПК (Савченко, 2014). Следует помнить, что именно почвенные микроскопические грибы выполняют основную работу по утилизации органических веществ, в первую очередь, сложных биополимеров (целлюлоза, хитин, лигнин) и создаваемых человеком полимерных соединений.
Стрелецкая степь находится в режиме максимально невмешательства с 1935 года. До этого сплошного наземного картографирования данной территории не производилось. Мониторинговые исследования ученых Центрально-Черноземного заповедника в 2016 году по изучению распространения деревьев и кустарников на Втором некосимом участке Стрелецкой степи – самом крупном и репрезентативном на Стрелецком участке площадью 101,6 га дали довольно неожиданные результаты. Всего было обнаружено 7251 отдельно растущих особей и 1787 зарослей древесных видов. Общее проективное покрытие древесно-кустарниковой растительности составило 14.1% от площади некосимого участка (Рыжков, 2017). Таким образом, несмотря на явную тенденцию наступления леса на степь при отсутствии регуляционных мероприятий, никаких катастрофических последствий, связанных с гибелью степных экосистем, не наблюдается.
Важнейшим результатом этой работы, по мнению ее авторов, является оценка современного состояния и структуры популяции главной лесообразующей породы лесостепной зоны – дуба черешчатого. Самый крупный и репрезентативный не косимый участок Стрелецкой степи оказался подходящим резерватом для самовоспроизводства в заповеднике семенных дубрав. Популяция дуба черешчатого имеет полночленную структуру с явным преобладанием молодых особей, что свидетельствует о начальной стадии формирования высокопродуктивных семенных дубовых древостоев, которые придут на смену порослевым дубовым насаждениям.
Необходимо отметить, что на территории любого заповедника абсолютно недопустима гибель, особенно массовая, растений и животных в результате плановой хозяйственной деятельности. Это противоречит как основным принципам территориальной охраны природы, так и самому принципу заповедания. Не секрет, что сенокошение в степных заповедниках из-за относительно сжатых сроков сенокошения и обширности покосов осуществляется механизированным способом, а не более щадящим на конной тяге, не говоря уж о ручной косьбе. А при механизированном сенокошении неизбежна гибель как непосредственно различных животных, так и их потомства (детенышей, кладок). Еще одним негативным фактором является, пусть и временное, но все же разрушение среды обитания животных, включая краснокнижные виды, и изменение привычных условий выведения потомства, режима питания и отдыха. Открытые пространства, к тому же, являются причиной повышенной гибели мелких животных от хищников.
Так вот, только на одной пробной площади косимого участка Стрелецкой степи (15 га), где регулярно проводится учет яйцекладок ящерицы прыткой в слепышинах (выбросах грунта в результате землеройной деятельности слепыша обыкновенного), размер вреда, причиненного гибелью кладок во время сенокосов, превышает 0,5 млн. руб. А выкашивается всего более 1000 га плакорах Стрелецкого и Казачьего участков. Кроме ящерицы прыткой, на косимой территории также обитают и другие представители герпетофауны, а также иных таксономических групп животных.
И наконец, в результате стационарных исследований (Рыжков, 2015) удалось установить различное влияние режимов сохранения степных биоценозов на эмиссию углекислого газа как одного из основных парниковых газов, способствующих «глобальному потеплению».
Средние значения эмиссии СО2 варьируют от минимальных 2,88 г СО2м-2день-1 на участке черного пара до максимальных 22,6 г СО2м-2день-1 на участке косимой степи. На участке с режимом «абсолютной заповедности» уровень эмиссии зафиксирован на уровне 17,06 СО2м-2день-1, чуть более эмиссии СО2 от лесного участка.
Максимальная суммарная эмиссия СО2 за период март-октябрь 2014 года составила 4,86 кг СО2м-2день-1 на участке косимой степи, а минимальная – на участке черного пара в размере 0,61 кг СО2м-2день-1. На пастбище и на участке некосимой степи суммарная эмиссия СО2 составляла 2,08 кг СО2м-2день-1, т.е. более, чем в 2 раза меньше эмиссии СО2 на участке косимой степи.
Учеными в ходе исследований также было изучены особенности динамики фитомассы на участках с различным режимом. После июльского максимума снижение объема фитомассы происходит повсеместно, но по разным причинам. Так, на участке косимой степи снижение происходит за счет режимного сенокошения и удаления растительных остатков, на пастбище – за счет стравливания домашним скотом, а в некосимой степи – за счет естественного отмирания растений (Рыжков, 2015).
3. В связи с вышеизложенным, следует вернуться к тому, чего же следует ожидать от функционирующих заповедников вообще и степных в частности?Первые предложения о заповедании отдельных участков целинной степи еще в конце XIX века высказал известный почвовед В.В. Докучаев. В своих работах он указывал, что исследователи должны иметь возможность изучать ненарушенные почвы в местах их естественного происхождения. Как отмечает И.И. Воробьев (2004), это высказывание можно считать первым упоминанием о так называемой концепции природных эталонов. Еще одним концептуальным утверждением В.В. Докучаева, существенно повлиявшим на последующее развитие заповедного дела, является его убежденность в необходимости экспериментального изучения природы на малых участках, расположенных, по возможности, в различных физико-географических полосах России и имеющих общие существенные черты.
Иначе смотрел на заповедники и их предназначение еще один классик заповедного дела профессор Московского университета Г.А. Кожевников (1909). Выступая в 1908 году на Всероссийском юбилейном акклиматизационном съезде, он сформулировал свое видение предназначения заповедников следующим образом: «Чтобы иметь возможность изучать природу, мы должны стараться сохранить ее в ее первобытной неприкосновенности в виде ее наиболее типичных формаций. (…) Какая цель сохранения таких нетронутых участков? Прежде всего чисто научная, а затем, конечно, и практическая, т.к. только научное изучение природы дает нам прочные основы для практической деятельности. (…) Участки эти должны быть заповедными в самом строгом смысле слова. (…) Всякие меры, нарушающие естественные условия борьбы за существование, здесь недопустимы. (…) Конечно, рядом с совершенно предоставленными своей естественной судьбе заповедными участками могут быть заповедные участки иного типа в целях размножения дичи, где допускается регулирование природных условий. Но это нисколько не умаляет необходимости иметь заповедные участки в строгом смысле этого слова, где бы отсутствовало всякое вмешательство человеческой деятельности и где бы можно было научно изучать естественные условия жизни. (…) Не надо ничего устранять, ничего добавлять, ничего улучшать. Надо предоставить природу самой себе и наблюдать результаты» (Кожевников, 1909).
Последняя фраза является ключевой. Она предполагает, как режим полного невмешательства в природные процессы на заповедных территориях, так и постоянно ведущийся мониторинг естественного хода природных процессов и явлений, неискаженного вмешательством со стороны человека. С этим согласны даже критики идеи абсолютной заповедности. Так, Г.Н. Лысенко (2014) считает, что заповедные участки с режимом полного невмешательства – это природные лаборатории, где режим общего невмешательства позволяет получать ценнейшую информацию о процессах саморазвития степных экосистем.
Взгляды В.В. Докучаева и Г.А. Кожевникова на заповедность различаются принципиально. В природоохранной сфере у В.В. Докучаева во главу угла ставится изначальная ненарушенность, а подход Г.А. Кожевникова предполагает брать под охрану, кроме первозданных, также и нарушенные территории. Главное, чтобы далее отсутствовало вмешательство в процесс развития взятых под охрану природных комплексов. В.В. Докучаев настаивал на заповедании малых по площади экспериментальных участков, а Г.А. Кожевников утверждал, что площади заповедников должны быть обширными, чтобы не так заметно было влияние внешних факторов хотя бы в заповедном ядре. В научной сфере В.В. Докучаев планировал исследования на базе научных экспериментов, а Г.А. Кожевников считал, что наиболее важно просто наблюдать за естественными процессами развития, без экспериментов и прочего вторжения в природу. Подход В.В. Докучаева, как и современных сторонников регуляции и экспериментальной науки в заповедниках, неизбежно подводит нас к необходимости стабилизации определенной сукцессионной стадии, т.е. воспрепятствованию естественному ходу природных процессов. Г.А. Кожевников и его последователи подчеркивали, как раз особую научную значимость результатов изучения свободного развития экосистем.
Идеи В.В. Докучаева об экспериментальном изучении малых эталонных участков вступают в противоречие с самим понятием «заповедь», которое означает «нерушимое наставление». Этот «строжайший запрет (…) вызвал к жизни представления о заповедной неприкосновенности» (Штильмарк, 1984). Фактически же В.В. Докучаев говорил не о заповедниках (в их современном понимании), а о научных биостанциях, которые впоследствии широко распространились в Российской империи и затем в СССР, в том числе на территории многих заповедников.
Концепция природного эталона, господствовавшая в заповедном деле во второй половине прошлого века, является, по сути, механическим перенесением идей В.В. Докучаева о сохранении почвенных эталонов на все заповедники в целом. В итоге она оказалась ошибочной и создала массу проблем в ходе практического применения параметров эталонности (Краснитский, 1983; Уинер, 2001). Ведь знаменитый почвовед говорил о почвах, а не о целых природных комплексах (экосистемах), которые представляют собой открытые системы, саморазвивающиеся в результате взаимодействия экзо- и эндогенных факторов среды. Такие комплексы только условно (сугубо теоретически) можно назвать эталонами. Поэтому утверждение, что заповедники создаются ради сохранения типовых «эталонных» ценоструктур, является в корне неверным, т.к. в открытых «живых» системах не может быть ничего эталонного. Ведь эталон — это точно установленная мера, с которой сравнивается аналогичный по своей природе объект. Каждая конкретная экосистема, хоть и обладающая набором каких-то общих черт с другими им подобными экосистемами и функционирующая на общих принципах взаимодействия, все же неповторима в разнообразии своих компонентов и индивидуальна в своем развитии.
В контексте концепции природного эталона гибель любого изучаемого заповедного объекта означает завершение эксперимента и фактически – повод отменить режим охраны (как это случилось с Марийским заповедником после страшного пожара 1972 года), а в рамках идеи абсолютной заповедности это печальное событие стало бы лишь одним из промежуточных результатов, так как на месте погибшей лесной экосистемы неизбежно начала бы развиваться другая. Ведь режим заповедности должен сохранять не объекты, а процесс. Так чей подход более обоснован с позиций стабильности сохранения и изучения заповедных объектов в динамике естественных процессов, перспектив долгосрочного функционирования самих особо охраняемых территорий?
4. Какая степь нам нужна?Еще одной активно обсуждаемой проблемой является то обстоятельство, что облик степи в различные времена значительно различался. В основном, под влиянием климатических изменений. Только за последнее тысячелетие европейская степь была сначала низкотравной, потом, с повышением гумидности климата, превратилась в высокотравную степь с разнотравьем выше человеческого роста и обильной древесно-кустарниковой растительностью, затем, уже в XIX веке, снова стала низкотравной. А сейчас снова, вследствие вновь начавшейся гумидизации климата, наблюдается смена травянистой растительности и наступление леса на степь на участках, где отсутствует вмешательство человека в природные процессы.
Поэтому остается открытым вопрос, какой облик степи желают сохранить сторонники активного вмешательства в заповедную природу? Тот, который существовал до развития человеческой цивилизации или современный, сформированный в условиях активного хозяйственного освоения степных просторов, служивших огромным пастбищем для неисчислимых стад различных кочевых народов разных эпох?
Если брать во внимание древний доагрикультурный период существования степи, то палеонтологические исследования свидетельствуют о наличии в те времена огромного количества растительноядных животных, особенно представителей так называемой мегафауны. Еще 15 тысяч лет назад, на исходе последнего оледенения, обилие крупных животных в степях северной Евразии было таким, что по сравнению с ними национальные парки Африки выглядят бледной копией. По расчетам палеоэкологов, даже в период максимального похолодания климата планеты – в позднем плейстоцене – на каждом квадратном километре современных южнорусских степей в среднем кормились: 1 слон, пол-носорога, 5-6 бизонов, 4-5 диких лошадей, а также неучтенное число быков, степных оленей, куланов, сайгаков и многих других крупных травоядных животных. Общее же число разнообразных средних и мелких копытных на пространствах степей Северной Евразии превышало 1 миллиард (Мосейкин, 2014).
Ученые-палеоэкологи отмечают несомненное сходство экосистем древних холодных евразийских степей и современных африканских саванн.
Рис. 2 – Сравнительные пищевые пирамиды современных африканских саванн и плейстоценовых степей Евразии(Барышников, Верещагин, 1983)
Сукцессии естественной пастьбы возникают, когда одни виды копытных выпасаются вслед за другими – их предшественниками. Так, в саваннах Африки пасущиеся зебры готовят пастбище для гну, за которыми следуют газели Томпсона. Газели Гранта пасутся только там, где предварительно выпасались гну и где благодаря этому создан перевес двудольных над злаками (Kingdon, 1982). Водяные козлы экологически зависимы от выпаса буйволов, а ориби – от выпаса водяных козлов. На краю Калахари зебры «стригут» высокую траву, а крупные антилопы куду – кустарниковую поросль до уровня, приемлемого для обитания более мелких видов копытных. В парке Умфолози (ЮАР) с восстановлением поголовья белых носорогов заметно увеличилось поголовье гну и зебр, пасущихся на пастбищах, создаваемых носорогами (Owen-Smith, 1987). Однако сами носороги уже не справляются с зарослями слоновьей травы, достигающей высоты более метра, но которую охотно поедают слоны и буйволы (Kingdon, 1979).
Особенностью полноценных природных экосистем с высоким и устойчивым биологическим разнообразием является естественное подавление негативной роли грызунов и листогрызущих насекомых. Экосистемы, в которых представлено максимально полное видовое разнообразие травоядных животных, исключают бич нынешнего животноводства – перевыпас.
В настоящее время в странах Евросоюза осуществляется масштабная программа ревайлдинга (EuropeanRewilding), предусматривающей создание в ряде степных и лесостепных областей стран Восточной Европы (в некоторых документах упоминается и Украина) десяти крупных природных парков общей площадью 1 млн. гектаров.
Целью этого проекта, условно называемого «Европейским Серенгети» – является формирование предпосылок для социального и экономического развития регионов, где ведение традиционного сельского хозяйства по ряду причин становится неконкурентоспособным. В Венгрии, Польше, Румынии, в странах Балтии в последние годы реинтродуцированы тарпаны и туроподобный скот. На территории радиационного заповедника лесной Беларуси и в условиях соответствующего заповедника Украины успешно осуществлен эксперимент по акклиматизации диких лошадей Пржевальского. Аналогичный проект осуществляется на базе Оренбургского заповедника.
За счет восстановления видового разнообразия и увеличения численности крупных травоядных, а также отдельных видов крупных хищников, европейские экологи рассчитывают восстановить естественный потенциал ранее нарушенных экосистем и тем самым, содействовать сохранению биоразнообразия. За счет развития массового экологического туризма предполагается обеспечить занятость местного населения и вовлечь в природопознавательную и природоохранную деятельность дополнительно многие миллионы людей. Финансирование этих программ осуществляется Всемирным фондом дикой природы (WWF), а также рядом природоохранных и правительственных агентств, стран Евросоюза.
Целесообразно более внимательно изучить ситуацию с ранее распаханными восточноевропейскими территориями, которые в последние десятилетия, были выведены из севооборота по экономическим причинам. Так, по разным экспертным данным, площадь таких территорий в Европейской России доходит до 20-30 миллионов гектаров (что сравнимо с территорией Польши). Предполагается, что в среднесрочной перспективе половина таких земель будут в том или ином виде возвращены в севоообороты, тогда как судьба оставшихся бывших пашен в зоне рискованного земледелия все еще остается под вопросом (Мосейкин, 2014).
5. Как поддерживать облик современной степи?Наши заповедники еще с советских времен формировались, в первую очередь, как научные учреждения мониторингового, а не экспериментального характера, а заповедные территории – в качестве полигонов для осуществления глобального многолетнего и даже многовекового мониторинга как базы для получения фундаментальных знаний о биосфере Земли и принципах ее функционирования в условиях человеческого невмешательства. Именно для этого, а не ради сохранения отдельных природных объектов и комплексов, пусть даже и ценных, нужна заповедность.
В связи с этим следует воспользоваться принципом разделения функций охраняемых природных территорий (принцип Краснитского-Дыренкова). Сохранять и восстанавливать биоразнообразие можно и даже нужно на таких ООПТ как национальные и природные парки, заказники, дендропарки и ботанические сады. А на территории заповедников нужно сохранять не биоразнообразие, а естественную динамику природных процессов. Заповедники должны быть эталонами природных (естественных) процессов, но не эталонами искусственно поддерживаемого (законсервированного) определенного природного состояния.
Формирование в степных регионах взаимосвязанной сети ООПТ, учитывающей экологические и социально-экономические особенности региона, является необходимым условием сохранения биоразнообразия и долговременной устойчивости экосистем в разные фазы климатических циклов (Кирилюк, 2014). Создание и функционирование степных заповедников предполагает совершенно особую структуру этой формы территориальной охраны степных экосистем. Относительно небольшие, но многочисленные собственно заповедные участки должны со всех сторон окружены обширными охранными зонами, выполняющими функции не только традиционной защиты от непосредственного антропогенного воздействия, но и от косвенного влияния внешних факторов (случайного заноса ветром семян чуждых растений и т.п.).
Какие же категории ООПТ наиболее подходят для обеспечения главной задачи – поддержания современного облика степи на протяжении неопределенно длительного времени, восстановления ее биологического разнообразия за счет типичных степных видов?
Необходимость сохранения (консервации) степных экосистем в их современном облике позволяет выстроить по степени приоритетности следующую очередность задач, на обеспечении которых основан выбор той или иной категории ООПТ:
1) сохранение нераспаханных территорий и современного степного ландшафта (с учетом региональных особенностей);
2) сохранение биологического разнообразия степей и восстановление утраченных степных видов, а также охрана природных и культурных достопримечательностей;
3) обеспечение регуляционных мероприятий, направленных на снижение общего объема биомассы (ограниченный выпас скота, сенокошение и пр.);
4) проведение научных исследований;
5) организация экологического образования, поддержание культурных традиций и обычаев;
6) развитие туризма и рекреации.
Соотнесение приоритетности задач сохранения (консервации) современного облика степных экосистем с приоритетами управления ООПТ по версии Международного союза охраны природы (IUСN) (Davey, 1998) позволяет уверенно утверждать, что наиболее приемлемой является такая категория ООПТ как «IV. Управляемый природный резерват», соответствующий нашим природным комплексным заказникам. Возможно, с какими-то оговорками, можно использовать в целях сохранения степных экосистем «I6. Участок с нетронутой природой», аналог нашим биосферным заповедникам, «II. Национальные парки» и «VI. Управляемые ресурсные резерваты» (наши видовые заказники), «III. Памятники природы», «V. Охраняемые ландшафты» (наши региональные природные парки) за исключением заповедных зон данных объектов.
Кроме заповедных зон вышеуказанных объектов совершенно неприемлемы для этой цели объекты «Iа. Строгие природные резерваты», соответствующие восточноевропейским природным заповедникам, а в заповедном деле Украины еще и заповедным урочищам.
При этом наличие степных заповедников также необходимо, но, как уже указывалось выше, не для целей консервации и восстановления современного облика степей, а для организации долгосрочных непрерывных научных наблюдений за неподверженными прямому человеческому воздействию сукцессионными процессами.
Более подробно о критике сенокошения в заповедниках см. в книге =
В.Е. Борейко
В.А. Бриних
И.Ю. Парникоза
Критика сенокошения и иных регуляционных мероприятий на степных и других территориях
строгого природоохранного режима (категория I-A МСОП/IUCN)
http://ecoethics.ru/wp-content/uploads/2017/12/Kritika-senokosheniya.pdf
