До недавнего времени единственной значимой системой добровольной лесной сертификации в России была система FSC (Forest Stewardship Council). Однако, с весны 2016 года начался быстрый рост площадей лесов, сертифицированных в рамках другой системы - PEFC (Programme for the Endorsement of Forest Certification). По всей видимости, главной причиной этого роста стали проблемы FSC: чрезмерная сложность процедур и дороговизна в сочетании с явным ростом недоверия со стороны общественных организаций. Некоторые крупные лесные компании, сертифицированные по системе FSC, прошли сертификацию и по PEFC; кроме того, по системе PEFC сертифицировались некоторые компании, ранее вообще не сертифицированные или утратившие сертификаты FSC.
На сегодняшний день площади лесов, сертифицированных по этим двум системам, соотносятся примерно так: абсолютное большинство сертифицированных лесов по-прежнему приходится на FSC (73%), меньшая площадь сертифицирована по обеим системам (17%), и еще меньшая - только по PEFC (10%). Но это касается только лесов, сертифицированных по системе FM (forest management - управление лесами); влияние FSC распространяется еще и на леса, из которых происходят поставки так называемой FSC-контролируемой древесины, аналога которой в системе PEFC пока нет. Таким образом, FSC в России все еще остается многократно более влиятельной системой, чем PEFC - но доля последней явно и быстро растет.
Распределение FM-сертифицированных лесов в России по системам добровольной лесной сертификации:
На сегодняшний день то, как хозяйствуют в своих лесах PEFC-сертифицированные лесопользователи, принципиально не отличается от того, как хозяйствуют FSC-сертифицированные. Во-первых, большинство держателей сертификатов PEFC имеют и сертификаты FSC - то есть это просто одно и то же хозяйство, сертифицированное по двум системам. Во-вторых, значительная часть оставшихся в недавнем прошлом была сертифицирована по FSC - а хозяйственные практики обычно меняются довольно медленно. В-третьих, сертифицированное управление лесами в России в абсолютном большинстве случаев мало отличается от несертифицированного - классического экстенсивного (бесхозяйственного) лесопользования. Добровольная лесная сертификация - это в большинстве случаев не изменение модели хозяйства, а всего лишь исполнение неких сертификационных обрядов с последующим переименованием бесхозяйственного лесопользования в экологически приемлемое, социально выгодное и экономически жизнеспособное управление лесами. В этом отношении разные системы сертификации отличаются друг от друга незначительно.
В отношении сохранения лесов высокой природоохранной ценности, в особенности малонарушенных лесных территорий, реальные ситуации в FSC и PEFC тоже похожи. Формально принципы и критерии FSC, а также специальное решение Генеральной ассамблеи 2014 года Motion 65, рассматривают малонарушенные лесные территории как леса высокой природоохранной ценности, и требуют их сохранения. Фактически, по словам директора FSC России А.В.Птичникова, "в аренде сертифицированных по схеме FSC российских компаний в настоящее время находится около 3,5 млн га малонарушенных лесов (это 8% от всей площади сертифицированных FSC лесов), из них около 1 млн га добровольно сохраняется держателями сертификатов" - то есть добровольными мерами охраны обеспечено лишь около тридцати процентов площади МЛТ. Но, как показала история с созданием Верхнеюловского заказника в Архангельской области, даже зонам добровольной охраны МЛТ (моратория), выделенным в рамках системы FSC, невозможно придать постоянный охранный статус - критическое истощение окрестных лесов в результате FSC-сертифицированного лесопользования вынуждает компании добиваться освоения ранее взятых под добровольную охрану участков дикого леса. Пока заинтересованные стороны и лесопользователи договорились о компромиссных границах заказника - существенно меньших, чем в Лесном плане, но даже с этими границами история с созданием заказника пока очень далека от завершения. При этом "Васька слушает, да ест" - то есть лесопользователи продолжают осваивать МЛТ, пользуясь при этом всеми преимуществами, которые дают им сертификаты FSC.
Принципы, критерии и стандарты PEFC формально не требуют сохранения малонарушенных лесных территорий. На практике - там, где управление лесами сертифицировано по обеим системам, МЛТ, разумеется, сохраняются одинаково (поскольку это одни и те же МЛТ и одни и те же хозяйственники). Там, где FSC нет, но ситуация очень конфликтная, и находится под пристальным вниманием критически настроенных общественных организаций - зоны добровольной охраны МЛТ могут выделяться и при сертификации по системе PEFC. Наконец, крупные арендаторы, в чьей аренде есть значительные площади МЛТ, редко осваивают эти площади сразу - обычно какие-то наименее доступные участки откладываются на потом, на то время, когда наиболее доступные будут исчерпаны. Такое постепенное освоение остатков дикого леса обычно не называется в PEFC "добровольным сохранением МЛТ", но по сути мало отличается от практики выделения зон моратория в FSC. Если эти зоны моратория невозможно конвертировать в ООПТ или иные участки с постоянным и подтвержденным государством охранным статусом - то выделение зон моратория лишь определяет последовательность, в которой будут доедаться остатки дикой природы.
Таким образом, существующая практика хозяйствования и "сохранения" остатков диких лесов в России в FSC-сертифицированных и в PEFC-сертифицированных лесах почти одинакова, особенно если сравнивать не отдельные лучшие компании, а основную массу предприятий-середнячков.
Остается вопрос: как эти две разные системы добровольной лесной сертификации могут повлиять на развитие управления лесами и на сохранение остатков дикой лесной природы в будущем, например, через одно-два десятилетия? Если практические различия между ними и практикой несертифицированного лесопользования и дальше будут такими же незначительными, как сейчас - то нет никакого смысла относиться к ним по-разному, и вообще каким-либо образом поддерживать какую бы то ни было из существующих систем добровольной лесной сертификации. Если какая-то из систем будет хотя бы стремиться измениться к лучшему, и делать конкретные практические шаги - будет смысл эти шаги поддерживать.
FSC, с одной стороны, делает попытки каких-то изменений к лучшему: приняла Motion 65, новые требования к "контролируемой" древесине, создала карту сертифицированных лесов, пытается сделать новый стандарт более конкретным. С другой стороны, на практике многие из этих попыток оказываются безуспешными - Motion 65 не работает, с контролируемой древесиной ситуация мутна, когда появится новый российский стандарт и каким он будет - неизвестно. Надежда на существенные изменения практики добровольной лесной сертификации по системе FSC есть, но уверенности в том, что эти изменения возможны - нет.
Со стороны PEFC таких попыток пока не видно. Действующий сейчас сравнительно свежий стандарт лесоуправления и лесопользования в России PEFC-RUSSIA-ST-01-2015 не предусматривает почти никаких конкретных требований в области сохранения малонарушенных лесных территорий, обеспечения неистощительности лесопользования и высокого качества лесного хозяйства, выходящих за рамки действующего лесного законодательства. Соответственно, нет оснований ожидать, что практика сертифицированного по этому стандарту управления лесами будет сколько-нибудь существенно отличаться от обычной, сформировавшейся в условиях этого самого действующего законодательства.
Иными словами, с точки зрения будущего сохранения дикой лесной природы, обеспечения неистощительности лесопользования и высокого качества лесного хозяйства, ситуация в FSC выглядит менее безнадежной, чем в PEFC, но особого оптимизма не вызывает ни та, ни другая.
Фактически добровольная лесная сертификация в том виде, в каком она существует сейчас в России и в мире, позволяет лесопользователям и производителям лесной продукции (не всем, но очень многим), дурачить своих потребителей, выдавая традиционное для многолесных регионов бесхозяйственное лесопользование за ответственное и бережное обращение с лесами. Тем самым добровольная лесная сертификация, во-первых, способствует сохранению этого самого морально устаревшего и не годящегося для современного мира бесхозяйственного лесопользования, и во-вторых, способствует уничтожению последних остатков диких лесов Земли.
Широкое распространение в нашей стране второй системы добровольной лесной сертификации с еще более низкими и менее конкретными требованиями, чем у FSC, неизбежно усилит этот эффект, приведет к еще большим потерям биологически ценных лесов, и сделает развитие полноценного лесного хозяйства в обозримом будущем еще менее вероятным.
Добавим к этому еще одну интересную особенность системы PEFC и ее реализации в нашей стране.
Официально PEFC заявляет на своем сайте следующее: "As the world's largest forest certification system, PEFC remains the certification system of choice for small, non-industrial private forests, with hundreds of thousands of family forest owners certified to comply with our internationally recognized Sustainability Benchmark".
Примерный перевод: "Будучи самой большой в мире системой сертификации лесов, PEFC остается системой сертификации для небольших непромышленных частных лесов, и сотни тысяч владельцев семейных лесов сертифицированы в соответствии с нашим признанным на международном уровне стандартом устойчивости".
В реальности 57% сертифицированных по этой системе лесов в России приходится на лесные участки, арендуемые крупнейшими транснациональными лесными корпорациями или их российскими подразделениями, а 97% - на лесопользователей, чьи площади лесных участков превышают сто тысяч гектаров. Такая вот получается "семейная собственность"...
На сегодняшний день площади лесов, сертифицированных по этим двум системам, соотносятся примерно так: абсолютное большинство сертифицированных лесов по-прежнему приходится на FSC (73%), меньшая площадь сертифицирована по обеим системам (17%), и еще меньшая - только по PEFC (10%). Но это касается только лесов, сертифицированных по системе FM (forest management - управление лесами); влияние FSC распространяется еще и на леса, из которых происходят поставки так называемой FSC-контролируемой древесины, аналога которой в системе PEFC пока нет. Таким образом, FSC в России все еще остается многократно более влиятельной системой, чем PEFC - но доля последней явно и быстро растет.
Распределение FM-сертифицированных лесов в России по системам добровольной лесной сертификации:
На сегодняшний день то, как хозяйствуют в своих лесах PEFC-сертифицированные лесопользователи, принципиально не отличается от того, как хозяйствуют FSC-сертифицированные. Во-первых, большинство держателей сертификатов PEFC имеют и сертификаты FSC - то есть это просто одно и то же хозяйство, сертифицированное по двум системам. Во-вторых, значительная часть оставшихся в недавнем прошлом была сертифицирована по FSC - а хозяйственные практики обычно меняются довольно медленно. В-третьих, сертифицированное управление лесами в России в абсолютном большинстве случаев мало отличается от несертифицированного - классического экстенсивного (бесхозяйственного) лесопользования. Добровольная лесная сертификация - это в большинстве случаев не изменение модели хозяйства, а всего лишь исполнение неких сертификационных обрядов с последующим переименованием бесхозяйственного лесопользования в экологически приемлемое, социально выгодное и экономически жизнеспособное управление лесами. В этом отношении разные системы сертификации отличаются друг от друга незначительно.
В отношении сохранения лесов высокой природоохранной ценности, в особенности малонарушенных лесных территорий, реальные ситуации в FSC и PEFC тоже похожи. Формально принципы и критерии FSC, а также специальное решение Генеральной ассамблеи 2014 года Motion 65, рассматривают малонарушенные лесные территории как леса высокой природоохранной ценности, и требуют их сохранения. Фактически, по словам директора FSC России А.В.Птичникова, "в аренде сертифицированных по схеме FSC российских компаний в настоящее время находится около 3,5 млн га малонарушенных лесов (это 8% от всей площади сертифицированных FSC лесов), из них около 1 млн га добровольно сохраняется держателями сертификатов" - то есть добровольными мерами охраны обеспечено лишь около тридцати процентов площади МЛТ. Но, как показала история с созданием Верхнеюловского заказника в Архангельской области, даже зонам добровольной охраны МЛТ (моратория), выделенным в рамках системы FSC, невозможно придать постоянный охранный статус - критическое истощение окрестных лесов в результате FSC-сертифицированного лесопользования вынуждает компании добиваться освоения ранее взятых под добровольную охрану участков дикого леса. Пока заинтересованные стороны и лесопользователи договорились о компромиссных границах заказника - существенно меньших, чем в Лесном плане, но даже с этими границами история с созданием заказника пока очень далека от завершения. При этом "Васька слушает, да ест" - то есть лесопользователи продолжают осваивать МЛТ, пользуясь при этом всеми преимуществами, которые дают им сертификаты FSC.
Принципы, критерии и стандарты PEFC формально не требуют сохранения малонарушенных лесных территорий. На практике - там, где управление лесами сертифицировано по обеим системам, МЛТ, разумеется, сохраняются одинаково (поскольку это одни и те же МЛТ и одни и те же хозяйственники). Там, где FSC нет, но ситуация очень конфликтная, и находится под пристальным вниманием критически настроенных общественных организаций - зоны добровольной охраны МЛТ могут выделяться и при сертификации по системе PEFC. Наконец, крупные арендаторы, в чьей аренде есть значительные площади МЛТ, редко осваивают эти площади сразу - обычно какие-то наименее доступные участки откладываются на потом, на то время, когда наиболее доступные будут исчерпаны. Такое постепенное освоение остатков дикого леса обычно не называется в PEFC "добровольным сохранением МЛТ", но по сути мало отличается от практики выделения зон моратория в FSC. Если эти зоны моратория невозможно конвертировать в ООПТ или иные участки с постоянным и подтвержденным государством охранным статусом - то выделение зон моратория лишь определяет последовательность, в которой будут доедаться остатки дикой природы.
Таким образом, существующая практика хозяйствования и "сохранения" остатков диких лесов в России в FSC-сертифицированных и в PEFC-сертифицированных лесах почти одинакова, особенно если сравнивать не отдельные лучшие компании, а основную массу предприятий-середнячков.
Остается вопрос: как эти две разные системы добровольной лесной сертификации могут повлиять на развитие управления лесами и на сохранение остатков дикой лесной природы в будущем, например, через одно-два десятилетия? Если практические различия между ними и практикой несертифицированного лесопользования и дальше будут такими же незначительными, как сейчас - то нет никакого смысла относиться к ним по-разному, и вообще каким-либо образом поддерживать какую бы то ни было из существующих систем добровольной лесной сертификации. Если какая-то из систем будет хотя бы стремиться измениться к лучшему, и делать конкретные практические шаги - будет смысл эти шаги поддерживать.
FSC, с одной стороны, делает попытки каких-то изменений к лучшему: приняла Motion 65, новые требования к "контролируемой" древесине, создала карту сертифицированных лесов, пытается сделать новый стандарт более конкретным. С другой стороны, на практике многие из этих попыток оказываются безуспешными - Motion 65 не работает, с контролируемой древесиной ситуация мутна, когда появится новый российский стандарт и каким он будет - неизвестно. Надежда на существенные изменения практики добровольной лесной сертификации по системе FSC есть, но уверенности в том, что эти изменения возможны - нет.
Со стороны PEFC таких попыток пока не видно. Действующий сейчас сравнительно свежий стандарт лесоуправления и лесопользования в России PEFC-RUSSIA-ST-01-2015 не предусматривает почти никаких конкретных требований в области сохранения малонарушенных лесных территорий, обеспечения неистощительности лесопользования и высокого качества лесного хозяйства, выходящих за рамки действующего лесного законодательства. Соответственно, нет оснований ожидать, что практика сертифицированного по этому стандарту управления лесами будет сколько-нибудь существенно отличаться от обычной, сформировавшейся в условиях этого самого действующего законодательства.
Иными словами, с точки зрения будущего сохранения дикой лесной природы, обеспечения неистощительности лесопользования и высокого качества лесного хозяйства, ситуация в FSC выглядит менее безнадежной, чем в PEFC, но особого оптимизма не вызывает ни та, ни другая.
Фактически добровольная лесная сертификация в том виде, в каком она существует сейчас в России и в мире, позволяет лесопользователям и производителям лесной продукции (не всем, но очень многим), дурачить своих потребителей, выдавая традиционное для многолесных регионов бесхозяйственное лесопользование за ответственное и бережное обращение с лесами. Тем самым добровольная лесная сертификация, во-первых, способствует сохранению этого самого морально устаревшего и не годящегося для современного мира бесхозяйственного лесопользования, и во-вторых, способствует уничтожению последних остатков диких лесов Земли.
Широкое распространение в нашей стране второй системы добровольной лесной сертификации с еще более низкими и менее конкретными требованиями, чем у FSC, неизбежно усилит этот эффект, приведет к еще большим потерям биологически ценных лесов, и сделает развитие полноценного лесного хозяйства в обозримом будущем еще менее вероятным.
Добавим к этому еще одну интересную особенность системы PEFC и ее реализации в нашей стране.
Официально PEFC заявляет на своем сайте следующее: "As the world's largest forest certification system, PEFC remains the certification system of choice for small, non-industrial private forests, with hundreds of thousands of family forest owners certified to comply with our internationally recognized Sustainability Benchmark".
Примерный перевод: "Будучи самой большой в мире системой сертификации лесов, PEFC остается системой сертификации для небольших непромышленных частных лесов, и сотни тысяч владельцев семейных лесов сертифицированы в соответствии с нашим признанным на международном уровне стандартом устойчивости".
В реальности 57% сертифицированных по этой системе лесов в России приходится на лесные участки, арендуемые крупнейшими транснациональными лесными корпорациями или их российскими подразделениями, а 97% - на лесопользователей, чьи площади лесных участков превышают сто тысяч гектаров. Такая вот получается "семейная собственность"...
