Лесные пожары – одна из постоянных сезонных проблем в Якутии. Ежегодно в регионе горят десятки тысяч гектаров леса и редко какое лето обходится без летних «туманов» — смога от горящей зеленой зоны. О причинах лесных пожаров и о том, что делать, чтобы с ними справиться, ЯСИА рассказал доктор биологических наук, заместитель директора Института биологических проблем криолитозоны СО РАН, профессор Института естественных наук СВФУ Александр Исаев.
— Александр Петрович, почему леса в Якутии горят так часто?
— Лесные пожары – стечение двух факторов: биологического и климатического. Первый, в частности, определяет готовность леса гореть. Вопреки расхожему мнению, не всякий лес готов сгореть сразу и легко. Есть, например, темнохвойные леса, преимущественно состоящие из елей и пихт, они горят редко. Такие леса распространены в умеренных широтах, например, в Финляндии. У нас преобладают светлохвойные леса, они образованы, в основном, двумя породами – сосной и лиственницей, причем последней больше, на нее приходится почти 90%. Такие леса более горючи, чем темнохвойные.
Климатические и биологические факторы говорят о том, что в Якутии были, есть и будут лесные пожары
Второй фактор – климат. Засушливый климат создает дополнительную угрозу. Если оба этих фактора совпадают, как в Якутии, то леса горят. Например, в той же Финляндии есть светлохвойные леса, но климат там влажный, поэтому они горят редко. У нас же климат экстрасухой, резкоконтинентальный. В год в Центральной Якутии выпадает примерно 200 миллиметров осадков. Это крайне мало. Для сравнения, в Волгоградской области среднегодовое количество осадков – 400 миллиметров. Если бы не мерзлота, благодаря которой на нашей территории господствуют леса, а не степи, то с климатической точки зрения мы считались бы лесостепным зональным образованием.
Немного спасает то, что лето у нас наступает поздно, кроме того, в апреле-мае почва еще влажная и вреда от лесных пожаров меньше. Как правило, это беглые пожары, при которых сгорают сухие ветки и прошлогодняя трава. Зато потом, практически до начала августа, засуха. Июнь и июль — наиболее пожароопасные месяцы, когда и осадков нет и есть чему гореть. Все это говорит о том, что у нас были, есть и будут лесные пожары. Сейчас нам необходимо искать возможность ими управлять.
Немного спасает то, что лето у нас наступает поздно, кроме того, в апреле-мае почва еще влажная и вреда от лесных пожаров меньше. Как правило, это беглые пожары, при которых сгорают сухие ветки и прошлогодняя трава. Зато потом, практически до начала августа, засуха. Июнь и июль — наиболее пожароопасные месяцы, когда и осадков нет и есть чему гореть. Все это говорит о том, что у нас были, есть и будут лесные пожары. Сейчас нам необходимо искать возможность ими управлять.
Государство развитого социализма не могло допускать катастрофические пожары
— Есть мнение, что в советское время леса горели меньше. Это так?
— Я бы так не сказал. В советские времена тоже были очень пожароопасные годы. Однако, согласно официальным данным, площади пожаров были небольшими. Это не говорит о том, что хуже стали тушить, просто честнее и качественнее стали фиксировать масштабы. Дело в том, что статистика — вещь своеобразная: если по количеству пожаров она почти не врет, то по площадям возгораний мы этого утверждать не можем. Тогда было много глазомерного замера, плюс вся информация по площадям пожаров шла под грифом «для служебного пользования». Был такой показательный случай. В 1986 году горели олекминские леса, и у нас работал кандидат наук Бойченко. Он полетал с авиалесоохраной и потом написал статью в газете, в которой указал примерное количество километров, на протяжении которых горят леса. Потом его вызвали в особый отдел для разговора, потому что по указанным им данным можно установить площадь пожара. Казалось бы, не относящиеся к теме моменты, но и они сказывались на статистике. Не могло государство развитого социализма допускать катастрофические пожары.
— Какие пожары считаются катастрофическими?
— Катастрофические – это когда горит одновременно более 2000 гектаров. Это может быть один большой пожар, либо несколько смыкающихся. Возвращаясь к вопросу о статистике: тем не менее, она есть, но до конца судить по этим данным, лучше или хуже стала ситуация – сложно. Но в целом прослеживается тенденция к увеличению их количества.
— Я бы так не сказал. В советские времена тоже были очень пожароопасные годы. Однако, согласно официальным данным, площади пожаров были небольшими. Это не говорит о том, что хуже стали тушить, просто честнее и качественнее стали фиксировать масштабы. Дело в том, что статистика — вещь своеобразная: если по количеству пожаров она почти не врет, то по площадям возгораний мы этого утверждать не можем. Тогда было много глазомерного замера, плюс вся информация по площадям пожаров шла под грифом «для служебного пользования». Был такой показательный случай. В 1986 году горели олекминские леса, и у нас работал кандидат наук Бойченко. Он полетал с авиалесоохраной и потом написал статью в газете, в которой указал примерное количество километров, на протяжении которых горят леса. Потом его вызвали в особый отдел для разговора, потому что по указанным им данным можно установить площадь пожара. Казалось бы, не относящиеся к теме моменты, но и они сказывались на статистике. Не могло государство развитого социализма допускать катастрофические пожары.
— Какие пожары считаются катастрофическими?
— Катастрофические – это когда горит одновременно более 2000 гектаров. Это может быть один большой пожар, либо несколько смыкающихся. Возвращаясь к вопросу о статистике: тем не менее, она есть, но до конца судить по этим данным, лучше или хуже стала ситуация – сложно. Но в целом прослеживается тенденция к увеличению их количества.
Лиственничный лес
— То есть пожары стали чаще?
— Получается, да. Но уточню: наблюдения ведутся с 1955 года, временной отрезок маленький. Делать долгосрочные прогнозы и говорить о тенденциях некорректно. Сейчас мы с уверенностью можем говорить только о циклах. Хорошо прослеживаются одиннадцатилетние циклы солнечной активности. В период подъема увеличиваются циклонические явления, с которыми связан рост пожаров.
— Какие именно?
— У нас в половине случаев причиной лесных пожаров становятся сухие грозы. Что значит сухая гроза? Климат в Якутии делает Атлантика. Облака приходят к нам через всю Европу и Западную Сибирь, при этом практически все осадки выпадают там. К нам они доходят почти «пустыми» и бьют молнией без дождя.
— Вы сказали, что сухие грозы — источник пожаров только в половине случаев. На чьей совести другая часть?
— Пресловутый человеческий фактор. Практически всегда начало пожароопасного сезона совпадает с началом сезона пикников, весенней охоты и сельхозпалов.
— Вы сказали, что в среднем соотношение природных факторов 50/50. Но официально человеческий фактор называют причиной в 90% случаев.
— Это в России. В Якутии ситуация немного другая. У нас велика роль природных факторов, о которых я говорил выше. И не в последнюю очередь – высокая накопляемость горючего материала. На человеческий фактор в разные годы приходится от 40 до 60% лесных пожаров. Остальное – природа.
— Говоря о человеческом факторе, не могу не спросить про сельхозпалы. Их влияние отрицательное или положительное?
— С точки зрения отвлеченного от жизни научного подхода, в Якутии сельхозпалы даже полезны, поскольку помогают уменьшить количество накопившегося за зиму сухого материала – травы, опавшей хвои. Но с точки зрения безопасности людей, их запрет оправдан. Видимо, нужно искать золотую середину.
— Получается, да. Но уточню: наблюдения ведутся с 1955 года, временной отрезок маленький. Делать долгосрочные прогнозы и говорить о тенденциях некорректно. Сейчас мы с уверенностью можем говорить только о циклах. Хорошо прослеживаются одиннадцатилетние циклы солнечной активности. В период подъема увеличиваются циклонические явления, с которыми связан рост пожаров.
— Какие именно?
— У нас в половине случаев причиной лесных пожаров становятся сухие грозы. Что значит сухая гроза? Климат в Якутии делает Атлантика. Облака приходят к нам через всю Европу и Западную Сибирь, при этом практически все осадки выпадают там. К нам они доходят почти «пустыми» и бьют молнией без дождя.
— Вы сказали, что сухие грозы — источник пожаров только в половине случаев. На чьей совести другая часть?
— Пресловутый человеческий фактор. Практически всегда начало пожароопасного сезона совпадает с началом сезона пикников, весенней охоты и сельхозпалов.
— Вы сказали, что в среднем соотношение природных факторов 50/50. Но официально человеческий фактор называют причиной в 90% случаев.
— Это в России. В Якутии ситуация немного другая. У нас велика роль природных факторов, о которых я говорил выше. И не в последнюю очередь – высокая накопляемость горючего материала. На человеческий фактор в разные годы приходится от 40 до 60% лесных пожаров. Остальное – природа.
— Говоря о человеческом факторе, не могу не спросить про сельхозпалы. Их влияние отрицательное или положительное?
— С точки зрения отвлеченного от жизни научного подхода, в Якутии сельхозпалы даже полезны, поскольку помогают уменьшить количество накопившегося за зиму сухого материала – травы, опавшей хвои. Но с точки зрения безопасности людей, их запрет оправдан. Видимо, нужно искать золотую середину.
Мораторий на сельхозпалы может привести к катастрофическим пожарам, но насколько масштабными они будут и когда произойдут, сказать сложно
— Что может ею стать?
— Регулируемый сельхозпал. Ведь проблема их в чем? В том, что они плохо регулируются. Обычно как бывает: подожгли и ушли. Кто-то присматривает, но в большинстве случаев — нет. Это безответственный подход. Если речь идет о грамотном проведении сельхозпалов, то необходимо делать это регулируемо и в надлежащие сроки. А у нас это часто делают в периоды, когда проводить их нельзя.
— Уже несколько лет сельхозпалы в России, в том числе на Дальнем Востоке, запрещены. Запрет как-то отразился на статистике пожаров?
— Пока судить сложно, но, скорее всего, да.
— В какую сторону?
— В сторону увеличения горючего материала в лесах. Как я уже говорил, если проводить сельхозпалы в правильное время, то сгорает подстилка, которая является одним из видов горючего материала, при этом деревья не страдают. Теперь из-за того, что беглых пожаров не будет, а разложения нет в силу климатических особенностей, подстилка будет мощнейшая. Это повышает риск интенсивных лесных пожаров в первую очередь в сосновых лесах. Так что, мораторий на сельхозпалы может привести к катастрофическим пожарам, но насколько масштабными они будут и когда произойдут, сказать сложно.
— Помимо палов есть другие варианты профилактики пожаров?
— Конечно, есть. Например, ведение интенсивного лесного хозяйства. Очистка лесов от порубочных остатков, горючих материалов. Конечно, если по уму проводить мероприятия, ухаживать за лесом, это приведет к уменьшению количества горючего материала. Если бы так было, многих пожаров можно было избежать. Но в наших условиях это нереально – площади огромные, зачастую недоступные, людей мало. На одного лесника приходится площадь, сравнимая со Швейцарией. Он ее за всю жизнь не обойдёт, какие уж тут мероприятия!
— А, например, искусственные осадки в качестве профилактики?
— Осадки могут помочь, но и этот способ не идеален. Пожарная зрелость лесов достигается быстро. Достаточно двух недель после интенсивного дождя и лес снова готов гореть. Вызывать эти дожди нужно несколько раз за сезон, это экономически не совсем реально. Опять же, осадки можно вызвать, если есть облака. А у нас в период засухи облаков нет: ясное чистое небо. Но перспектива в этом есть, например, в местах высокого скопления промышленных объектов и населения.
— Регулируемый сельхозпал. Ведь проблема их в чем? В том, что они плохо регулируются. Обычно как бывает: подожгли и ушли. Кто-то присматривает, но в большинстве случаев — нет. Это безответственный подход. Если речь идет о грамотном проведении сельхозпалов, то необходимо делать это регулируемо и в надлежащие сроки. А у нас это часто делают в периоды, когда проводить их нельзя.
— Уже несколько лет сельхозпалы в России, в том числе на Дальнем Востоке, запрещены. Запрет как-то отразился на статистике пожаров?
— Пока судить сложно, но, скорее всего, да.
— В какую сторону?
— В сторону увеличения горючего материала в лесах. Как я уже говорил, если проводить сельхозпалы в правильное время, то сгорает подстилка, которая является одним из видов горючего материала, при этом деревья не страдают. Теперь из-за того, что беглых пожаров не будет, а разложения нет в силу климатических особенностей, подстилка будет мощнейшая. Это повышает риск интенсивных лесных пожаров в первую очередь в сосновых лесах. Так что, мораторий на сельхозпалы может привести к катастрофическим пожарам, но насколько масштабными они будут и когда произойдут, сказать сложно.
— Помимо палов есть другие варианты профилактики пожаров?
— Конечно, есть. Например, ведение интенсивного лесного хозяйства. Очистка лесов от порубочных остатков, горючих материалов. Конечно, если по уму проводить мероприятия, ухаживать за лесом, это приведет к уменьшению количества горючего материала. Если бы так было, многих пожаров можно было избежать. Но в наших условиях это нереально – площади огромные, зачастую недоступные, людей мало. На одного лесника приходится площадь, сравнимая со Швейцарией. Он ее за всю жизнь не обойдёт, какие уж тут мероприятия!
— А, например, искусственные осадки в качестве профилактики?
— Осадки могут помочь, но и этот способ не идеален. Пожарная зрелость лесов достигается быстро. Достаточно двух недель после интенсивного дождя и лес снова готов гореть. Вызывать эти дожди нужно несколько раз за сезон, это экономически не совсем реально. Опять же, осадки можно вызвать, если есть облака. А у нас в период засухи облаков нет: ясное чистое небо. Но перспектива в этом есть, например, в местах высокого скопления промышленных объектов и населения.
Сельхозпал
К вопросу об экономике. Помимо опасности для людей лесные пожары дают серьезную нагрузку на бюджет. Учитывая те особенности региона, о которых вы говорили, для Якутии выгоднее тушить пожары или вести профилактику?
— Я скажу так: если бы у нас был хороший прогноз, какое лето будет, как будет происходить процесс иссушения горючих материалов в разных районах, можно было бы уделять больше внимания профилактике. Но, к сожалению, у нас такой прогноз сделать сложно.
— В чем сложность?
— На такой огромной территории, как Якутия, для каждого района или даже населенного пункта нужно делать отдельный прогноз. Возьмём, например, дожди — они выпадают локально и спрогнозировать, где точно пройдет дождь даже, если речь идет об одном районе, сложно. Далее, если смотреть с точки зрения накопления горючего материала, таких данных на сегодня практически нет. Если бы была ситуативная карта всех лесных массивов с наложением дат и мест последних пожаров, климатических данных о последних осадках, можно было бы локально спрогнозировать, где есть наибольший риск возгорания. Сейчас подобные прогнозы делаются, но они не очень точные, потому что исходные данные слабо сведены. У нас информационная система слежения за лесными пожарами до сих пор как следует не компьютеризирована.
— Уже случившийся пожар как-то влияет на вероятность повторного возгорания?
— Имеет значение интенсивность пожара, что горело и как горело. На самом деле, после некоторых пожаров вероятность повтора, наоборот, увеличивается.
— Почему?
— Чаще всего мы предполагаем, что при пожаре весь горючий материал сгорает и затем гореть нечему. Это верно для беглых пожаров. Но бывают устойчивые пожары, при которых гибнут деревья. А погибшее дерево через год-два само станет горючим материалом. В этом случае после пожара высокой интенсивности через некоторое время в этом же месте может произойти другой повторный пожар. Мы изучали периодичность пожаров в Якутии. Например, в Центральной Якутии лиственничные леса горят в среднем каждые 15-17 лет. Но если был сильный пожар с большим повреждением деревьев, то в течение 5-10 лет он может повториться с такой же интенсивностью.
— Я скажу так: если бы у нас был хороший прогноз, какое лето будет, как будет происходить процесс иссушения горючих материалов в разных районах, можно было бы уделять больше внимания профилактике. Но, к сожалению, у нас такой прогноз сделать сложно.
— В чем сложность?
— На такой огромной территории, как Якутия, для каждого района или даже населенного пункта нужно делать отдельный прогноз. Возьмём, например, дожди — они выпадают локально и спрогнозировать, где точно пройдет дождь даже, если речь идет об одном районе, сложно. Далее, если смотреть с точки зрения накопления горючего материала, таких данных на сегодня практически нет. Если бы была ситуативная карта всех лесных массивов с наложением дат и мест последних пожаров, климатических данных о последних осадках, можно было бы локально спрогнозировать, где есть наибольший риск возгорания. Сейчас подобные прогнозы делаются, но они не очень точные, потому что исходные данные слабо сведены. У нас информационная система слежения за лесными пожарами до сих пор как следует не компьютеризирована.
— Уже случившийся пожар как-то влияет на вероятность повторного возгорания?
— Имеет значение интенсивность пожара, что горело и как горело. На самом деле, после некоторых пожаров вероятность повтора, наоборот, увеличивается.
— Почему?
— Чаще всего мы предполагаем, что при пожаре весь горючий материал сгорает и затем гореть нечему. Это верно для беглых пожаров. Но бывают устойчивые пожары, при которых гибнут деревья. А погибшее дерево через год-два само станет горючим материалом. В этом случае после пожара высокой интенсивности через некоторое время в этом же месте может произойти другой повторный пожар. Мы изучали периодичность пожаров в Якутии. Например, в Центральной Якутии лиственничные леса горят в среднем каждые 15-17 лет. Но если был сильный пожар с большим повреждением деревьев, то в течение 5-10 лет он может повториться с такой же интенсивностью.
— Потепление климата влияет на количество пожаров?
— В целом природа достаточно консервативна, но возможно несколько сценариев. Если пойдет изменение в сторону увеличения количества осадков, это скажется в благоприятную сторону. Если в сторону уменьшения – наоборот. Подчеркну, возможны оба варианта. Так что однозначно сказать нельзя.
— Есть мнение, что пожары – естественные процессы, и вмешательство человека практически бесполезно. Вы с этим согласны?
— Мы могли бы говорить об этом, если бы речь шла исключительно о лесах, где нет человеческих поселений, инфраструктурных объектов, газопроводов, железных дорог. Тогда можно было бы рассуждать о том, стоит тушить или нет, и ограничиться мониторингом.
Но если речь идет о безопасности людей, то первая задача – не допустить ситуаций, подобных той, что случилась в этом году в Забайкалье, когда горели целые деревни. В таких случаях, конечно, вмешиваться и тушить нужно. И сейчас, кстати, так и делается – в основном тушат пожары вблизи населенных пунктов и промышленных сооружений. Это подход, выстраданный тем, что катастрофически не хватает ресурсов: человеческих и материальных. К сожалению, методика расчёта финансирования, выделяемого на тушение пожаров, несовершенна. Например, одними из факторов при расчёте является плотность населения, освоенность лесов, развитость промышленности. При таком подходе Якутия, в которой плотность населения одна из самых низких, а площадь лесов – одна из самых больших, проигрывает другим регионам. Поэтому мы постоянно говорим о том, что ее нужно пересматривать.
Галина Мозолевская - 06.05.2019 10:03
http://ysia.ru/goreli-i-budem-goret-uchenyj-lesoved-o-prichinah-lesnyh-pozharov-v-yakutii/
0 коммент.:
Дописати коментар