Смена хвойных пород мелколиственными происходит в нашей стране на 50-60 % площади вырубок. В последнее время – на территории, примерно равной 0,5 млн. га в год. В СССР рубили вдвое больше, и названная цифра тоже была больше. В обоих случаях о происходящем приходится говорить как о явлении географического масштаба.
О значении происходящего для страны и её лесного хозяйства высказываются по-разному.
Кто-то соотносит территорию, где уже произошла и продолжается смена пород, с имеющейся в России обширной общей площадью хвойных лесов, на большей части которой – подчеркиваю – преобладают хвойные древостои, заведомо не соответствующие требованиям заготовителей древесины по экономическим показаниям. Это: северо-таежные низкобонитетные, горные леса, а также леса на вечномерзлотных почвах. Общая особенность таких лесов – крайне низкие запасы древесины (в расчете на 1 га) и её мизерный прирост. На долю таких лесов приходится примерно 2/3 площади лесного фонда России.
Подобный вышеназванному «методический» подход к оценке результатов смены пород, происшедшей и продолжающейся в экономически доступных лесах, позволяет изобразить его как что-то малозначимое. О том, что скрывается за такого рода «информацией» для наших граждан и самого Правительства, а также то, в чьих интересах её настойчиво повторяют, я думаю, читатели догадаются сами.
Принципиально другое видение масштаба и последствий процесса смены пород получается в том случае, если то и другое рассматривать и оценивать не «вообще», а в привязке именно и только к экономически доступным лесам, т.е. к тем, где велись, ведутся и могут продолжаться интенсивные рубки.
В самом сжатом виде об объектах, где уже произошла смена пород, можно сказать следующее. Это наши наиболее ценные – буквально во всех отношениях – светлохвойные и темнохвойные леса, где ранее были древостои I-III классов бонитета.
Во многих книгах и статьях лесоводов подробно и с привязкой к типам леса рассказано о происходящей на сплошных вырубках смене хвойных древостоев мелколиственными. Известны также данные, на основе которых можно сопоставить и оценить экологическую и экономико-товарную ценность хвойных и мелколиственных древостоев. Это позволяет уже в деньгах определить величину причиняемого стране ущерба. В порядке иллюстрации его величины скажу о том, что мне удалось узнать в 90-х годах при поездке в Канаду. Там (в провинции Альберта) цена древесины ели на корню была тогда равна примерно 25 канадским долларам за 1 м3, а цена древесины осины – только 2,5 долларам, т.е. в 10 раз меньше.
Труднее получить однозначный ответ на вопрос о том, в какие сроки может и может ли вообще произойти восстановление исходного видового разнообразия светло-хвойных и темно-хвойных древостоев на сплошных вырубках, где они уже уступили место осине и березе, если все там будет идти, как уже давно идет, т.е. без действенного – по результатам – вмешательства со стороны лесоводов в процессы организации лесопользования и лесовосстановления.
Оптимистические ответы на заданный вопрос присутствуют во многих публикациях, в том числе, например, в статье президента Общества лесоводов РФ академика А.И. Писаренко и доктора с.-х наук В.В. Страхова «Интенсивная модель лесопользования: что-то здесь не так» (опубликована в ЛГ, № 53 от 19.07.2016).
Защищаемая в этой статье точка зрения: происходящая на сплошных вырубках смена хвойных древостоев мелколиственным есть естественный процесс, в результате развития которого наши хвойные породы возвратят себе роль доминантов в составе новых появившихся на сплошных вырубках древостоев.
В порядке комментария приведенной выше гипотезы скажу следующее.
1. Происходящая на сплошных вырубках смена хвойных древостоев мелколиственными имеет рукотворное происхождение. Соответственно, уже в силу причинно-следственной логики развития событий эту смену пород нельзя рассматривать как что-то естественное.
2. Резко преувеличенными, я считаю, высказанные в этой статье (и не только в ней) надежды на то, что в хозяйственно приемлемые сроки возникшие на вырубках мелколиственные древостои как бы сами собой трансформируются в хвойные.
В дополнение к сказанному отмечу еще и то, что речь в нашем случае идет о площадях, ранее занятых ценными хвойными древостоями I-III классов бонитета (например, в зеленомошных, чернично-кисличных и подобных им группах типов леса). Главным образом, именно здесь развивается то самое, что имеет очевидные признаки вызванной людьми в лесах фитосоциальной революции.
Почему именно там? Главным образом, потому что в обозначенных благоприятных условиях минерального питания осина и береза в силу их биологических особенностей не только быстро заселяют вырубки, но и превосходят по темпу первоначального роста самосев хвойных, их культуры и даже мелкий подрост. Названная особенность старта осины и березы позволяет им уверенно занять господствующее положение в формирующихся древостоях. Результатом этого для не переносящей затенения сосны является её «уход в небытие», что, замечу, уже произошло в наших ценнейших борах. Остановить этот процесс, подчеркну, можно разными способами. Эти способы известны, однако на практике они – в силу разных причин – не применяются (или используются не эффективно). Поэтому и «уходит» сосна как главная порода из экономически доступных для хозяйственной деятельности таежных лесов очень надолго, или – в масштабе нашей жизни – даже навсегда. И это, повторяю, имеет место в условиях местообитания с относительно богатыми почвами, где можно было бы иметь ценнейшие древостои сосны, по сути, те самые, которые раньше называли корабельными рощами.
Относительно лучшей в созданной ситуации оказывается участь теневыносливой ели. Уступив в молодом возрасте в скорости роста осине и березе, она выживает в формирующихся лиственных древостоях, имея там статус «подчиненных» деревьев второго яруса, вынужденных превозмогать постоянный недостаток света и дефицит получаемых из почвы минеральных веществ.
Могут ли оказавшиеся во втором ярусе деревья ели впоследствии – уже после достижения осиной и березой возраста биологической спелости – самостоятельно (т.е. без помощи лесоводов) выйти в первый ярус? Поскольку ель значительно превосходит осину и березу по продолжительности жизни, многие уважаемые ученые, отвечая на этот вопрос, говорят: да. Однако в условиях нашей реальной жизни такое, как правило, не получается. Почему? Отвечаю – потому что при очередной сплошной рубке (теперь уже не хвойного, а лиственного древостоя) преследующие свой интерес лесозаготовители практически всегда вырубают не только осину и березу (или только березу), но и ель, т.е. те самые деревья, которые с течением времени могли бы образовать немалый объем ценной древесины ели, а также стали бы источником её семян для следующих поколений древостоя. Поэтому совокупным итогом всего названного является закрепление на неопределенно длительное время результатов происшедшей на сплошных вырубках смены хвойных древостоев мелколиственными. В том, что это все не выдумка, легко может убедиться каждый, если сравнит старые карты лесов в европейско-уральской части России с новыми, подготовленными по данным космической съемки той же территории.
В завершение темы о, якобы, возможном естественном превращении уже возникших на сплошных вырубках мелколиственных древостоев в хвойные или хвойно-лиственные, напомню о том, что сказал об этом один из наиболее авторитетных руководителей нашего лесного хозяйства, лесовод Василий Яковлевич Колданов в своей книге «Смена пород и лесовосстановление» (М., Лесная промышленность, 1966 г., 170 с.). Сказал же В.Я. об очень важном, что надо бы запомнить всем, а именно: что он в течение всей своей многолетней работы в лесах не наблюдал феномена естественного превращения возникших на сплошных вырубках сомкнутых лиственных древостоев в хвойные, если этому не была оказана действенная помощь со стороны лесоводов. Не встречались такие объекты и мне.
Кто из работавших в лесу на постоянных пробных площадях может, опираясь на результаты многолетних наблюдений, утверждать иное? Почти уверен, что таких нет. Тем не менее, надежда на то, что Природа сама потом все исправит (т.е. ликвидирует последствия нашей неправильной хозяйственной деятельности в лесах), продолжает жить во многих умах. И эту надежду, замечу, уже давно и широко эксплуатируют разные интересанты в оправдание невыполнения того очень непростого, что могло бы дать обратный ход процессу смены хвойных лесов мелколиственными.
С чем можно сравнить величину ущерба, который прямо и (или) опосредованно вызывается изменениями породного состава наших наиболее ценных и экономически доступных лесов? Предполагаю, разве что с результатами массовых лесных пожаров. Однако тут же замечу, что пожары приходят и уходят по условиям погоды, тогда как процесс превращения «хвои» в «листву», вызванный неправильной организацией управления хозяйственной деятельностью в лесах, не сопряжен с календарно-погодными обстоятельствами.
С моей точки зрения, России необходимо срочно остановить и дать обратное направление процессу «облиствления» её экономически доступных хвойных лесов. Названное, замечу, важно не только для лесного хозяйства, но и для всей страны и нашего общего будущего. Соответственно, эта цель обязательно должна быть обозначена в КПЛХ, т.е. в Концепции организации и ведения в России её правильного лесного хозяйства.
* * *
В том же или в другом разделе КПЛХ надо будет, я думаю, обязательно дезавуировать распространяемую в разных официальных и неофициальных источниках информацию о том, что в нашей стране имеет место – в силу, якобы, естественных причин – увеличение её лесного богатства. Названное утверждают, ссылаясь на новые статданные о возросшей площади лесов России.
О таких «новых лесах» скажу следующее. Это заброшенные сельскохозяйственные земли и территории многих опустевших деревень в нашей глубинке. Они заросли тем, что местные жители называют «чапыжником» или «дрянником», в составе которых в разных условиях преобладают разные виды ивы, другие кустарники, серая ольха, береза, осина, а также высокостебельные и другие пожароопасные по весне травы. Очень редко здесь можно увидеть появившиеся из занесенных издалека семян единичные деревца ели. Площадь таких бывших сельхозземель исчисляют многими десятками миллионов гектаров.
Воспринимать названные земли как волею случая «свалившееся в руки» заготовителей древесины богатство, конечно, нельзя. Иногда их используют (и с успехом!) в качестве объектов для ведения охотничьего хозяйства, что, конечно, нельзя рассматривать в качестве универсального решения данной проблемы для всей страны.
В числе главных вариантов решения названной проблемы, с моей точки зрения, могли бы быть два:
Первый. Восстановление ценности и последующее использование заброшенных сельхозземель по их первоначальному назначению.
Второй. Создание здесь на коммерческой основе комплексных агропромышленных предприятий, занятых, кроме всего прочего, что приносит быстрый доход и прибыль, еще относительно менее затратным (по сравнению с обычным сельским хозяйством), но с более длительным циклом производством древесины как сырья и топлива на специально закладываемых плантациях-дендрополях.
О том, стоит ли «овчинка» «выделки», скажу так. В многолетних стационарных опытах СПбНИИЛХ, проведенных в Ленинградской и Псковской областях, мы получили урожай древесины ели и сосны в количестве 10 м3 на 1 га в год (а в особых случаях – даже больше). Это втрое больше, чем в окрестных лесах естественного происхождения. Возможный срок съема этого урожая – 30-45 лет, в зависимости от заданного ассортимента товарной продукции. Названные результаты – зримая реальность. О том, как их получить, рассказано в книге «Плантационное лесоводство», СПб., 2007, 366 с., авторы – Шутов И.В., Маркова И.А. и другие, а также во многих других публикациях.
Чем нужно располагать, чтобы приступить к крупномасштабной реализации подобных проектов, которые можно «сделать» у себя «под боком», а не там, «куда можно только самолетом долететь»? С моей точки зрения, для этого, в первую очередь, нужно то, что называют политической волей руководства страны и еще конструктивным решением вопроса о собственности и (или) о владении пустующими сельхозземлями теми активными и знающими людьми, которые займутся там реальной хозяйственной деятельностью.
В заключение скажу о главном, что может дать стране вышеназванное. Это: сокращение площади пустующих, но сохраняющих свою высокую потенциальную ценность сельскохозяйственных земель, многие новые рабочие места для живущих в глубинке людей и еще ослабление промышленно-коммерческого пресса на оставшиеся у нас экономически доступные хвойные леса естественного происхождения.
28.11.2016
Чл.-корр. РАН, Заслуженный лесовод России И.В. Шутов
* * *
И.В.Шутов. О дорогах в лесу (в развитие темы "О концепции организации и ведения в России правильного лесного хозяйства")
И.В.Шутов. О концепции организации в России правильного лесного хозяйства
И.В.Шутов. Лес как объект природы и хозяйственной деятельности лесоводов (продолжение темы)
0 коммент.:
Дописати коментар